«Правдорубы» против России

Буря в грядущем море

Недавнее заявление Синода Русской Православной Церкви за рубежом (РПЦЗ) по поводу генерала А.А.Власова снова всколыхнуло русскую патриотическую общественность. Произошел еще один раунд виртуальной, сетевой схватки между «красными» и «белыми». То есть против «власовцев» ополчились самые разные люди, в том числе и многие белые патриоты. Но само заявление и полемика вокруг него дали лишний повод для дискуссии на тему революции и гражданской войны.

Снова приходится констатировать, что гражданское противостояние начала прошлого века не прекратилось, а продолжается на неких малозаметных уровнях. Например, в Сети, в блогосфере. Многие относятся к этому противостоянию весьма скептически. Дескать, сидит сотня-другая блоггеров, да и строчит в свои «уютные дневнички» от нечего делать. Между тем, здесь все очень и очень серьезно. Мы ведь только вступаем в т.н. «информационную эпоху» и ее очертания выглядят пока довольно-таки зыбкими. Кое-что, вообще, кажется гротескным — например, дискуссии в «жежешечке».

Но ведь тот же самый ЖЖ — вещь уникальная, которая выводит информационную войну на совершенно новый уровень. Вдумаемся — один человек может привлечь тысячи постоянных читателей, не затрачивая ни копейки денег. (Если не считать оплату интернета.) Это уже сегодня, а завтра, по мере дальнейшей интернетизации, речь может уже пойти о десятках и сотнях тысяч, даже о миллионах. И вот тут уже встанет вопрос — насколько новая публика окажется восприимчивой к нынешним бурям, которые бушуют в блогосфере?

Массы, так или иначе, впитают в себя уже сложившуюся интернет-культуру — тут сомневаться не приходится. Вдумаемся, если нынешние пионеры сетевых войн считают нужным поднимать какие-то вопросы, то эти вопросы актуальны. Завтра их могут поднять уже на массовом уровне. И среди них, несомненно, будет стоять вопрос о том, кто прав в великом гражданском противостоянии «красных» и «белых».

Поэтому к нынешней виртуальной «исторической войне» нужно отнестись со всей серьезностью.

«Несободовольство»

Сегодня крайне важно найти причины того ожесточения, с которым русские набрасываются друг на друга в споре о событиях давно прошедших лет. Что это — старые раны болят? Но ведь им давно бы уже пора перестать побаливать. Так, почесываться должны. Но нет, боль не утихает, а это заставляет отнестись к проблеме с величайшей серьезностью. Тут не старые раны, а старая, запущенная болезнь. И время тут ничего не вылечит — разве что собьет симптомы. Ну а потом болезнь снова вырвется наружу.

Как представляется, корни нужно искать в событиях XIII–XIV веков. Можно и даже, наверное, нужно забраться глубже, но ограничимся пока данным периодом, чтобы совсем уж не усложнять всю картину — погружаться вглубь лучше медленно.

Итак, времена монгольского нашествия. Русь тогда пережила страшный разгром, который во многом обусловил ее отставание от европейских стран, от Запада. При этом дело было не столько в отставании, сколько во мнении, согласно которому Русь отстала от родственных ей стран Европы. Это, конечно, было именно мнение, ибо Русь достаточно сильно отличалась от романо-германских стран. Неслучайно они выбрали католицизм, а мы — православие, что многими западниками воспринималось (и воспринимается!) как величайшая ошибка. Но ведь приняли же — и это показывает, что дело здесь не в ошибке, но в очень глубинных особенностях русского национального сознания.

Как бы то ни было, но монгольское нашествие катализировало некие мощные процессы, которые породили феномен русского «самонедовольства». Этот феномен стал уже отчетливо заметен во времена Алексея Михайловича и Петра Алексеевича, а позже он стал уже едва ли не центральным моментом русской мысли. Сравнивая себя с «передовой Европой», русские мыслители постоянно испытывали некоторую досаду на себя же. Они тщательно, «под лупой» рассматривали собственную историю, с пристрастием выискивая роковые ошибки, которые были совершены их предками.

Причем «самонедовольство» было характерно не только для «западников», твердо уверенных, что главной ошибкой было сворачивание с «магистрального» европейского пути. Им в неменьшей степени грешили и «славянофилы», которые ругательски ругали «петровский поворот», якобы призванный «вернуть» Русь на европейский путь. Мотивация тут, конечно же, была разная, а результат-то был один — и весьма плачевный (во всех смыслах). На протяжении долгого времени русская интеллектуальная элита укреплялась в пагубном самонедовольстве. А родилось оно из факта некоторого экономического отставания России от Европы. Да, это отставание налицо, однако нельзя же его раздувать до каких-то совсем уж немыслимых величин. Но ведь раздули. И как! Вместе с констатацией факта отсталости, которую необходимо преодолеть, констатировалась и какая-то цивилизационная несостоятельность России.

Отставание это не было таким уж и большим, но оно затрагивало серьезные струнки национального самосознания: «Как же так, вот ведь в Европе чего достигли! А у нас?» И тут уже приготовлена была взрывная смесь из национальной гордыни и национального же самоуничижения. Стоит ли при этом удивляться тому взрыву, который произошел в 1917 году?

Сегодня этот взрыв осуждают, опять-таки, с точки зрения самонедовольства. Вновь говорится о трагическом повороте с истинного пути. И вот ведь что характерно. Красные патриоты, которые горой стоят за 17-й, в то же самое время активно нападают на дореволюционную империю. Здесь намечается какое-то новое издание спора между «западниками» и «славянофилами». Белые патриоты скорбят о повороте с пути в 1917 году, а красные скорбят о том, что свернули с самого пути 1917 года. Одновременно новые западники-либералы сокрушаются о том, что Россия так и не встала на «магистральный» европейский путь. А новые славянофилы по-прежнему чехвостят «антихриста» Петра, свернувшего Русь с ее особого пути. И опять история России предстает как нечто трагически ошибочное — просто узловые точки этой ошибки разные наблюдатели представляют себе по-разному. То есть создаются предпосылки для нового взрыва «самонедовольства». Он, кстати, на сей раз может быть вполне себе «националистическим», точнее, происходить под лозунгами русского национализма. В последнее время все громче звучит голос тех «радетелей за русское дело», которые любят порассуждать о том, что в России русские всегда находились в приниженном положении — при царях, генсеках и президентах. Вот то ли дело на Западе... Отсюда и требование «национально-демократической революции», в которой концентрируется все русское самонедовольство. Тут ведь есть всё — и западничество, и славянофильство. Прямо как у большевиков, которые противопоставляли культурной Европе «отсталую царскую Россию», но предлагали «особый», социалистический путь развития.

История вне морали

Все это, конечно, типичный морализм, который наносит страшный удар по России. Патриоты-обличители — это такие моралисты, правдорубы. Им очень важно найти правду/истину в истории, дав свою моралистическую оценку жизни и деятельности многих русских поколений. «Плохо» и «хорошо» — вот слова, которые доносятся с трухлявых кафедр «русского патриотизма». Произносящие их — достаточно «гордецы» для того, чтобы судить, и достаточно «мазохисты» для того, чтобы выискивать различные унизительные факты нашей истории. И пока «правдорубы» всех мастей не скинуты с «парохода» русской современности, этот пароход всегда будет замедлять свой величественный ход по водам истории.

Необходимо осознать одну достаточно простую вещь —  никакого поиска «исторической правды» нам не нужно. История не подлежит моральным оценкам, ибо мораль не вмещает в себя всей сложности исторического развития.

Дело в том, что история имеет дело с нациями — крупными коллективами людей, внутри и во вне которых происходит взаимодействие огромного множества интеллектов, воль и характеров. Относиться к этому множеству, как к отдельной личности — нельзя. Нет, определенная, так сказать, личностность для наций присуща. (Особенно это характерно для наций, живущих в условиях самодержавной монархии.) Не случайно мы говорим — «национальное сознание», «национальный характер» и др. Более того, для нации требуется наличие определенной субъектности, которая делает ее некоей «соборной личностью». И национальное тем более конкретно, чем больше оно персонифицируется в фигуре одной личности — в первую очередь, монарха-самодержца.

Тем не менее, излишний органицизм может все запутать. Нация — это все-таки множество, которое нельзя отождествлять с отдельной личностью. А посему неверным будет оценивать ее исторический путь (и в целом, и на разных этапах) в духе морализма: хорошо или плохо. Можно охарактеризовать отдельную личность — дескать, этот плохой человек — вор, а этот замечательный, молитвенник. И то ведь христианство призывает не осуждать плохих, а хорошим предписывает не возноситься.

Могут возразить, что морализм подразумевает одно, а политическая оценка периодов жизни нации — другое. И терминология здесь разная. На первый взгляд, это действительно так. Но если присмотреться, то мы увидим следующее. Когда говорят о «царском деспотизме» или «антирусском большевизме», то прибегают к однозначной оценке, которая вполне соответствует пафосу безапелляционного морализма. Примерно также говорят о «бессовестном лгуне» или «горьком пьянице». Слова о «царском деспотизме» и «антирусском большевизме» можно, конечно, интеллектуализировать, но суть-то останется та же. Ведь и о «горьком пьянице» можно говорить вполне себе корректно.

Но уже в оценке исторических личностей часто мы видим совершеннейшую неоднозначность. Взять, к примеру, Сталина. Казалось бы, он должен быть «хорошим» для коммунистов и «плохим» для монархистов. Между тем многие коммунисты горячо ненавидят Сталина, а многие монархисты его превозносят. Почему же так происходит? А все потому, что исторический деятель далеко выходит за рамки своей личности — он тесно связан с бытием многих других людей. 

Политический минимум нации

Перед нацией стоит задача, выполнение которой оправдывает все «программные сбои». Она должна сохранять свою целостность как субъект исторического действия. Для этого ей необходимо политически очерченное пространство, на котором проживает большинство нации. СССР как раз и был таким пространством, и его территории проживало большинство русских. Национал-антисоветчики обычно относятся к этому факту весьма пренебрежительно — мол, на прежней территории существовала совсем иная цивилизационная реальность, имеющая мало общего с «исторической» Россией. А ведь многие из них уделяют огромное внимание мистическое символизму. Так как же можно не видеть символизма в том, что именно Советам удалось сдержать разбег российских территорий, который начался в феврале 1917 года? Вне всякого сомнения, красные (сначала даже бессознательно) взяли на себя миссию сохранить единство страны. И не удивительно, что в дальнейшем Сталин воспроизвел многие геополитические устремления России.

Взять хотя бы его послевоенную борьбу за средиземноморские проливы. И в этом плане очень показательно замечание убежденного антикоммуниста И.Л.Солоневича: «Мы начисто забыли тот факт, что из всех нынешних государственных образований Европы русская государственность является самой старшей, что Российская империя уже просуществовала одиннадцать веков: от "империи Рюриковичей", "созданной" Олегом — до империи гегелевичей, управляемой Сталиным». При этом Солоневич признает, что «Российская империя морально отсутствует». И это очень точное определение, которое разводит политику и мораль. А также до известной степени минимизирует идеологию, которая является своего рода «моралью» — от политики.   

Итак, основа — это политическая целостность, которая сохраняет целостность нации, придает ей субъектность. На едином и неделимом целостном пространстве существует хоть сколько-нибудь эффективная власть, контролирующая ситуацию внутри страны и обеспечивающая суверенитет страны. Это — минимум, наличие которого является первейшим условием бытия нации.

И пока этот минимум соблюден, то можно говорить о национальном успехе — пусть и со множеством оговорок. Главное сделано — остальное приложится, — если только приложить определенные усилия. А идеологическая правильность, при всей своей важности, все-таки не так уж и важна в плане оценки прошлого. Гораздо важнее определиться с политическим будущим России.